Pieces of memories (кусочки воспоминаний)

Каждый раз, когда слышу звуки гитары, в голове возникает родной и далёкий образ. Да и когда не слышу. В общем, постоянно. Каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Улыбчивый кучерявый парень с ясными синими глазами. И вместе с этим внутренний голос произносит близкое сердцу имя. Дыхание сразу прерывается. Учащается пульс. Внутри что-то переворачивается. Кажется, это называют бабочками в животе.

Алекс. Бывший сосед. По совместительству друг и одноклассник моего брата Ромки. Соответственно, старше меня на четыре года. Может быть, ещё поэтому он мне так нравится. Всегда взрослый, умный и красивый. Удивительно добрый и с потрясающим вкусом. Можно не буду говорить о чувстве юмора? С этим как бы и так всё понятно. Потому что я уже сказала про ум. А такой человек никогда не будет лишён чувства юмора.

Алекс знаком мне с самого раннего детства. Мы вместе играли. Ну, как играли… Они с Ромкой что-то мутили, а я мешалась под ногами. Но меня не прогоняли. По крайней мере, не всегда. По крайней мере, он.

Да, то, что Саша удалил меня из друзей, стало ударом. Сердечко жалобно ныло, и что-то жгло изну­три. К глазам подступали слёзы, а в глупой мечтательной головке собиралась мозаика из кусочков воспоминаний. Воспоминаний, связанных с ним. Светлых и тёплых.

***

Мне пять, Алексу – девять.

Он зашёл за Ромкой. Собрались гулять. Разумеется, без меня. Пока Ромка одевался, друг ждал за дверью.

Лома, я с тобой! Подожди! – уже надевала крохотные туфельки. Розовые. Как сейчас помню.

– Нет. Ты с нами не идёшь, – брат категоричен.

Ревела белугой. Конечно же, это услышала мама. Вышла в коридор и дала Ромке заслуженный подзатыльник. Ему пришлось взять меня с собой.

Братишка вышел на улицу недовольный, а я наоборот. Но стоило ему примкнуть к другим мальчишкам и начать играть в войнушку, положение вещей изменилось. Они весело бегали по двору с палками и представляли, что это ружья.

– Бах! Бах! Всё. Ты умер!

– Нет! Ты не попал!

– Как же не попал? Я в тебя несколько раз стрелял!

Споры, ругань, крики. Казалось, сейчас будет настоящая драка. Алекса собирались вывести из игры, но он доказывал, что выстрел его не убил. Ромка защищал друга. Вражда становилась всё ожесточённее. И тут подошла я.

– Лома, я хочу с вами иглать, – мне надоело одной лепить куличики в песочнице. Мне нужно было к мальчиш­кам.

– Тебе с нами будет неинтересно. У нас война. Эта игра не для девчонок, — другого ответа и не ожидалось. Ромка — как всегда.

И я — как всегда. В слёзы.

– Ну, чего ты опять ревёшь? Ты хотела гулять – тебя взяли гулять. Вот и гуляй! Лепи свои куличики, – какой у меня злой и бесчувственный братец.

–Я не хочу лепить куличики. Я с вами хочу, – про­тяжно завывала.

На мою сторону встал Алекс. Видимо, слушать моё нытьё было невыносимо, и он решил прекратить это любым способом. Подошёл и сел передо мной на корточки.

– Ну, малявка, чего ты расплакалась? Хочешь играть с нами? Будешь играть с нами, – после слов Алекса прекратила истерику.

– Как ты себе это представляешь? – Ромка закатил глаза. Карие. Такие же, как у меня.

– А что ты предлагаешь? Иначе она не успокоится. Пусть играет. Тебе что, жалко, что ли?

– Ну, и кем она будет? Если её покалечат, мне таких люлей дома дадут!

– Врачом, – Алекс сорвал подорожник и вручил мне. – Вон на той лавочке у нас будет госпиталь. Туда будут приходить раненые, а ты будешь их лечить. Прикладывать листочки подорожника.

Проблему разрешили. Мальчишки как бегали себе, так и продолжили в том же духе. Я же больше не ревела, а расплывалась в детской беззубой улыбке.

– Подожди, – сказала, когда Сашка встал, чтобы присоединиться к друзьям. – Тебя надо вылечить.

Приложила подорожник к руке мальчика. Там красовалась большая кровоточащая царапина. Настоящее боевое ранение.

***

Мне девять, Алексу – тринадцать.

Он пришёл к Ромке в гости делать уроки. Или они так быстро всё выполнили, что уже играли в приставку, или ещё даже не начинали. Я ворвалась в их полный азарта и рыча­ния автомобилей мир с учебником по математике.

– Рома, помоги мне решить задачу, – сунула книгу брату под нос.

– Сама решай. Не видишь, я занят, – Ромка всё жал кнопки на джойстике, а на меня даже не посмотрел.

– Ну Рома… Помоги, пожалуйста, – канючила я.

– Отстань. Иди к маме.

– Маме некогда. Она меня к папе отправила.

– А папа?

– А папа – к тебе.

– Мне тоже некогда.

– А я всё маме расскажу, – излюбленный приём.

– Что ты расскажешь?

– Всё. Что ты меня обижаешь.

– Она ж не отстанет, Ром, – в диалог вступил Алекс. – Поставь на паузу.

Оторвался от приставки и взял мой учебник по математике. Нет, не Ромка. Сашка. Ткнула пальцем в текст задачи, которая никак не поддавалась.

– Тащи ручку и черновик, – после того как Алекс это сказал, быстро смоталась за нужными предметами.

На листочке в клетку красовалось решение, написанное твёрдой рукой Алекса. Аккуратным округлым почерком. Этот листок до сих пор лежит в моём столе. Недавно наткнулась, когда делала уборку. Долго любовалась красивыми ровными цифрами. Выбросить так и не смогла.

***

Мне тринадцать, Алексу – семнадцать.

Родители сообщили, что придут поздно. На наши с Ромкой плечи лёг ужин. Точнее, его приготовление. Братец куда-то сбежал. А я осталась наедине с картошкой. Как её жарить? Да чёрт его знает. Ладно, сейчас разберёмся. Надо сначала почистить.

Сидела на табурете и счищала ножом кожуру с картофеля. Медленно и толстым слоем. Гигантская круглая картошина превращалась в маленькую остроугольную, неиз­вестно какой геометрической формы. Из динамика телефона громыхала музыка. Моя любимая.

– Привет, малявка, чего не открываешь? – так была погружена в своё занятие, что даже не заметила, как на кухне появился Алекс.

Вздрогнула от неожиданности и подняла на него глаза.

– Привет. Я не слышала, как ты стучал, – потянулась к смартфону, чтобы выключить песню, игравшую на весь дом. Как мне казалось.

– Не надо, оставь.

– А Ромки, кстати, нет, – просто сделала тише.

– Да, я уже понял. И на звонки не отвечает. Куда делся?

Пожала плечами. Неловкое молчание. Звук уведомления в телефоне. У меня на вибрации. Значит, это у Алекса.

– Написал, что скоро придёт домой. Я его здесь по­дожду? – всё ещё стоял у входа, не решаясь пройти дальше.

– Конечно. Садись, – любезно выдвинула стул. – Бу­дешь чай?

–Нет, спасибо, – помотал головой и сел за стол.

Ну, ладно. Не хочет, как хочет. Напряжённая тишина. Надо бы как-то завязать разговор, но в голову ничего не лезет. Абсолютно. Ситуацию в свои руки взял он.

Нравится Poets Of The Fall? – как раз звучала Carnival of Rust.

– Да. Особенно вот эта песня. Кстати, а как переводится fall?

– Осень.

– Поэты осени, выходит. Красиво, – нож в руке завис в воздухе. Ненадолго прервала выковыривание глазков. – А если бы я собрала группу, то назвала бы её «Поэты солнца».

– Poets Of The Sun? Интересно. Мне нравится.

Через некоторое время Алекс украл мою идею. Но я не злюсь, а наоборот. Горжусь этим.

– А какая твоя любимая группа? – спросил, когда уже доставала разделочную доску. С чисткой картофеля покончено. Пора нарезать.

– Сум сорок один.

– Какая? Ещё раз.

– Сум сорок один. Ну, та, которая сейчас играет, – из динамика телефона доносилась With Me.

– Что у тебя по английскому? – добродушно рассмеялся.

– Четвёрка, а что? – удивлённо приподняла бровь.

– А я думал, двойка, – не смеялся, но улыбался. – Запомни: не сум, а сам. Сам фоти уан.

– Сам фоти уан, – повторила, старательно стругая картошку соломкой. Почему так толсто и криво? Это не соломка, а бревна! – Спасибо. Буду знать.

Раздался хлопок входной двери. Ромка. Явился – не запылился.

–Ждёшь? – брат зашёл в кухню, не разуваясь. Обратился к другу, даже не взглянув на мои мучения с картофелем. – Сейчас переоденусь, и пойдём.

–Давай быстрее, – Алекс встал со стула. Перед ухо­дом вместо «пока» сказал мне: – У тебя хороший вкус, ма­лявка.

Разумеется, у меня хороший вкус. Иначе бы Сашка мне не нравился. Я расплывалась в улыбке, кулаком вытирая слёзы. От лука. Будь он неладен!

Когда Ромка и Алекс закрыли за собой входную дверь, картошка во всю шипела на сковородке. Пахло го­релым. Вот накормила семью, блин! Но слегка почерневшие кусочки ещё можно было спасти.

***

Мне четырнадцать, Алексу – восемнадцать.

Шла от подружки домой. Лёгкий ветерок трепал тёмные, тогда ещё длинные волосы. Пригревало ласковое солнышко. Август радовал последними тёплыми деньками. Хорошо на улице.

Вдыхая летний с привкусом осени воздух, остановилась. С городской площади доносились переборы гитарных рифов. И голос. Мягкий баритон, который узнала сразу. Алекс. Скорее пошла на звук.

Сашка стоял в окружении маленькой кучки людей. Стоял и играл. И ещё пел. Прекрасно, великолепно, бесподобно. У меня не хватит эпитетов, чтобы описать это. Не успела оглянуться, как оказалась среди толпы. Ко мне по­дошла худенькая светловолосая девушка ростом чуть выше, чем я.

– А что он сейчас играет? – обратилась ко мне.

– Say Something. Но он её совсем не так поёт. Круче, чем A Great Big World, – я ответила чистую правду.

Алекс исполнял эту песню с такой бешеной энергетикой, так чувственно и красиво. До сих пор не могу слушать оригинал.

Пауза. Пока музыкант думал, что бы ещё такого сыграть, воспользовалась моментом и приблизилась к нему. Поздоровалась и, подпрыгнув, сняла с Алекса кепку. Красную.

– Эй, малявка, ты что делаешь? – не разозлился, нет. Рассмеялся.

– За удовольствие надо платить! – поочерёдно подходила к слушателям из толпы. Те охотно расставались со своими копейками, кидая их в головной убор.

Отсмеявшись, Алекс закрыл лицо рукой и покачал головой. Затем продолжил играть. После четырёх композиций кепка почти доверху наполнилась звенящими монетами.

Когда Сашка засобирался уходить, ко мне снова подошла та девушка. Всё это время она сидела на скамейке неподалёку и наслаждалась прекрасной игрой и пением.

– Передай ему, что было круто. И спасибо за настроение, – улыбнувшись, добавила в копилку сто рублей.

Я, довольная, повернулась к Алексу.

– Смотри, сколько заработал, – протянула ему дале­ко не пустую кепку.

– Оставь себе, – широкая улыбка. – На мороженое.

– Но здесь больше, чем на мороженое! – кричала вслед.

– Значит, купишь два, – ответил, не оборачиваясь.

Осталась стоять посреди площади. Люди давно уже разошлись. На те деньги купила большую шоколадку и передала её Алексу. Через Ромку. А кепку забыла. До сих пор лежит в моём столе. Рядом с листочком, где его рукой написано решение простой задачки за третий класс. Не нужно объяснять, почему я всё это храню. И так понятно. Наверное.

***

Мне шестнадцать, Алексу – двадцать.

Он переехал в Питер и создал свою рок-группу. Я осталась здесь и слушаю его песни. Смотрю фотографии. Читаю новости. Иногда пишу ВКонтакте и Инстаграм. В основном поздравляю с праздниками. А Алекс нет. Только отвечает на мои сообщения. Иногда.

Вот обнаружила, что кто-то удалил меня из друзей. ВКонтакте. И этим кем-то оказался Алекс. Мой Алекс. Ну, ладно, этот парень совсем не мой. Но, думалось, мы неплохо общаемся. Ну, как общаемся. Общались. Раньше. В далёком детстве. И то только потому, что он друг моего старшего брата.

Теперь в Сашкиной квартире живёт другой человек. Парень лет двадцати пяти. И из хорошего в нём только музыкальный вкус. Ничего больше.